Откровения тюремного стукача
Далее вас ждут откровения бывшего заключенного Алека Экштейна, который в 70-х - 80-х годах отбывал наказание в колониях строгого режима. Алек имел неплохой авторитет в тюрьме, но при этом являлся доносчиком лагерной администрации, а после освобождения стал работать на КГБ, информируя его о деятельности первых перестроечных политкружков.
Малотиражная брошюра «Тюремный стукач» вышла в середине 1990-х. И она осталась совершенно незамеченной. Её автор – Александр Экштейн к тому времени уехал в Израиль, а потому выбыл из политической повестки дня того времени. Да и слишком неудобная для многих получилась эта брошюра, был смысл её не замечать – Экштейн чистосердечно описал, как он сначала был стукачом на зоне, а затем – в основных южнороссийских и московских политобъединениях. После чтения этой автобиографий у многих людей наверняка возникла бы мысль, что такими экштейнами пронизана вся советская, а после – и российская система. Наверняка некоторые из прочитавших узнали в этом произведении и себя.
Александр Экйштейн был осуждён в 1977 году на 12 лет строгого режима за изнасилование и грабёж. На сотрудничество с тюремной администрацией он пошёл ещё в СИЗО. После тюремщики ему сделали легенду криминального авторитета, без пяти минут «вора в законе». При малейших подозрениях зеков на то, что Экштейн – стукач, его перебрасывали в другую зону, инсценировав перед этим самоистязание, ШИЗО, туберкулёзную больницу или даже бунт, во главе которого оказывался этот стукач. В итоге Экштейн за 12 лет отсидки сменил 9 зон. В последние годы ему даже откладывалась зарплата за работу стукачом – по 40 рублей в месяц. Ни в чём он не нуждался и на зоне.
Отрывки из автобиографичной брошюры Александра Экштейна «Тюремный стукач»:
«Поножовщина произошла, были убитые, покалеченные и много шума. За всё это в зоне был приговорен к расстрелу один человек, на 8–15 лет особого режима было осуждено 5 человек, на срок 3–5 лет строгого режима было осуждено 14 человек, на тюремный режим было отправлено 30 человек, вывезено за пределы области 200 человек. Удар по отрицаловке был сделан мощный, и в зоне стали у «власти» козлы, то есть активисты.
Потом, когда я уже сам находился на тюремном режиме, куда свозятся нарушители со всех колоний страны, я заметил закономерность: именно в те годы, когда произошла в Ростовской колонии поножовщина, начала действовать лагерная статья 77 прим, направленная против отрицаловки, и именно в эти годы по колониям страны, почти одновременно, прокатилась волна междоусобиц, а также так называемых случаев массового волнения. Именно тогда начали «закручивать гайки», очень сильно заработали в зонах жестокие методы «исправления». Появились локальные зоны между отрядами, слово «исправительная» в аббревиатуре ИТК потеряло даже приблизительный смысл.
Режим колоний принял карательный уклон, достаточный для создания сильной и волевой элиты преступности — воров…
Одновременность междоусобиц по колониям страны, которые как-то странно напоминают нынешние национальные столкновения, ясно говорила о том, что пока такие, как я, молодые стукачи, давали сведения о готовящихся столкновениях, другие, более опытные, их подготавливали по заданию оперативников, которые, в свою очередь, имели задание из Москвы, это не может вызвать сомнения умных людей, но что никогда не докажешь. Я-то знаю методы работы ГУИТУ СССР. Как стукач, я «рос» от агента зоновской оперчасти до агента непосредственно работающего на ГУИТУ СССР, то есть стучал на всех подряд. В зоне стучал «куму» на з/к и контролёров, в управлении стучал на «кума», а на управление стучал в ГУИТУ…
Вскоре мне стали платить за доносы деньги, поощрительные, от 40 до 60 рублей. Зам. по оперативной работе начальника Ростовского УИТУ был тогда подполковник Евдокимов. Это он предложил мне работать на управление, и он же, лицемерно пуская слезу умиления, благодарил мою бедную мать за меня такими словами: «Какого сына вырастили, спасибо». Жесточайшая ирония, я осужден за грабеж, изнасилование, и мою мать благодарят за это…
…Человека также могли кинуть в камеру, где сидели по 40–50 опущенных, которые могли изнасиловать, могли и просто попугать, исходя из того, какой приказ получил их лидер в оперчасти. Парень в этом случае должен кого-то порезать или убить из стаи, уйдя на второй срок, или резать лезвием себя, вены, живот, чтобы вынесли на крест, то есть в больницу.
Новочеркасская тюрьма в 1977–1982 годах была своеобразной лабораторией по выращиванию античеловеческих, безнравственных методов пыток. В 1977–1982 годах в Новочеркасской тюрьме функционировало до 30–40 спецкамер с разными методами издевательств, вплоть до убийства. Опыт этой методики затем распространялся по другим тюрьмам и СИЗО страны. Спросите у тех, кто был в Верхнеуральской, Златоустовской, Тулунской, Вологодской, Андижанской тюрьмах. В Ростовской области нарушителей режима содержания собирали в этапы по 30–40 человек и регулярно вывозили в Новочеркасскую тюрьму со всех колоний, на «профилактику». Специально обученные группы контролёров избивали привозимых, причем били так, что становилось ясно — они уверены в своей безнаказанности и правоте.
После избиений осужденных раскидывали по камерам, дабы определить степень увечий и возможность огласки. Пока люди находятся в «отлёжниках», со всех колоний «слетаются» оперативники и начинают дёргать из камер своих людей, получая информацию о настроении прошедших «профилактику». Если кто сломался, вербовать, кто не сломался, продолжить «профилактику».
Из «отлёжников» на прогулку не ходили, так как это означало, что бить дубинками будут до прогулочного дворика, в прогулочном дворике и от прогулочного дворика до камеры. Самыми страшными камерами считались те, где сидели приговорённые к вышке и которых помиловали, дав взамен смерти пятнадцать или десять лет тюремного режима.
Эти заслуживали себе жизнь и тюремный комфорт (жратва, водка, наркотики) ещё более страшными делами, чем те, за которые их приговорили к высшей мере.
1981–1983 годы. Краснодарский край, город Хадыженск.
Колония №9. Начальник колонии подполковник Зайцев, начальник оперчасти капитан Теменев, оперуполномоченный Коробов, замнач по РСР капитан Лысенко.
С 1981 года в колониях страны начались «ломки», то есть кампания по борьбе с отрицаловкой. Людей начали бить, и очень сильно бить… В Краснодарском крае, в 9-й колонии, это началось обвально. Отряд выводили на плац, выстраивали в шеренгу, и председатель СИП вместе с нач. отряда и режимниками подходили к осужденному, отдельно к каждому, и предлагали красную повязку на руку для дежурства по зоне. Кто отказывался, того уводили в ШИЗО, кто надевал повязку, того не трогали, но путь к бродягам для него становился закрытым. Надо заметить, что таким путём создалась самая гнусная разновидность преступности, так называемые черти, зная, что замараны и им ничего не светит в лагерной карьере, а также не имея ни малейшего желания вести нравственный образ жизни, они совершают самые гнусные и явно «шизоидные» преступления.
…В ШИЗО на 300 человек было забито вдвое больше. Были перекрыты все доступы нелегальных путей чая и табака, били с поводом и без повода, в камерах задыхались, теряли сознание, пища, не отличавшаяся качеством в зоне, в ШИЗО была абсолютно несъедобной. Когда заканчивался срок 15 суток, осужденного выводили из камеры в козлодёрку — так окрестили помещение для контролёров, где проходили все экзекуции, — и вновь предлагали надеть повязку и выйти с ней в зону, если нет, то вновь избивали и добавляли очередные 15 суток. Через несколько месяцев поток освобождаемых из ШИЗО достиг высокого уровня, ШИЗО очистился, те 60 человек, которые остались, выдержав всё, были частично вывезены за пределы Краснодарского края, частично осуждены на тюремный режим и частично отправлены в туберкулёзные зоны с дальнейшим переводом на инвалидность…
…Во время «ломки» мне предложили в недрах кабинета начальника оперчасти капитана Пушкарского (Теменев его заменил позже) небольшую игру для поднятия моего авторитета среди бродяг… Когда отряд, в котором находился и я, выгнали на плац для раздачи повязок, в тот момент, когда ко мне подошел с этим предложением председатель СПП (бывший капитан милиции) Шохин, я нанёс ему несколько ударов по лицу кулаком. Так как били «кумовья» и завербованные ими контролёры, то, несмотря на несколько чувствительных ударов во время «экзекуции», я, естественно, не пострадал. Как совершивший «опасный» и «дерзкий» поступок, я был «брошен» в сухую и проветриваемую одиночку, где, мне на «удивление», в «нычках» камеры был большой запас чая, сигарет, сахара и теплое байковое одеяло… В этой камере, которую не шмонали, я находился долго и безболезненно, хотя все остальные сидящие в ШИЗО и находящиеся в зоне считали, что я страдаю наиболее сильно… Затем меня вывезли в больницу с несломленными рёбрами, а после больницы и закончившейся ломательной кампании я нарисовался в зоне, имитируя туберкулёзное покашливание, сутулясь особой тюремной сутулостью бродяги, и уже в качестве «авторитета»…
Впервые я начал контактировать с КГБ ещё в 1983 году, направив туда сообщение о коррумпированной администрации азербайджанской колонии №2. Сообщение возил в Москву мой отец, естественно, не зная, о чём и почему. Он выполнил мою просьбу, а что почём, его не интересовало и не интересует до сей поры.
В Андижане мы уже оформили отношения, и я получил псевдоним «Булгаков», хотя хотел получить «Булгарин», но они что-то там напутали… Надо сказать, организация эта весьма осторожна с подборкой агентуры, даже как-то пуглива.
(1989 год, ноябрь. Москва. После освобождения)
…Я обратился в приёмную КГБ и предложил свои услуги в качестве осведомителя в ноябре 1989 года. Но столичный КГБ не нуждался в осведомителях из провинции и посоветовал мне: «По месту жительства начни, а там увидим…»
(1989 год, декабрь, Таганрог.)
…Начал я по месту жительства в Таганроге. Вначале ко мне отнеслись настороженно, а затем, усмотрев во мне печать «иудушки», поверили и расположились.
Первый, с кем я начал контактировать, работать, был Прокопенко Геннадий Георгиевич, молодой человек, довольно-таки приятный на внешность и в общении ничего, кроме симпатии, не вызывал.
Он посоветовал мне внедриться в городское неформальное политобъединение «Гражданин» и завести знакомство с Ананьевским Леонидом Алексеевичем, в то время являвшимся лидером таганрогской группы РНФ. Я внедрился, познакомился и стал давать информацию о заседаниях, которые проходили по вторникам, клуба «Гражданин» и стучать на Ананьевского Леонида. Он пользовался особенным вниманием КГБ, по нему я давал информацию даже о его семейных неурядицах (его оставила жена)…
Пример типичного моего донесения в КГБ, 1990 год:
…На мой взгляд, политическая обстановка в нашем городе нейтральная, если исходить из обстановки во всей стране, но нестабильно нейтральная. Все зависит от таких центров, как Москва, Ленинград, Ростов, что произойдёт там, то в виде уменьшенной и ослабленной копии произойдет в Таганроге. Самой серьёзной ситуация в городе может стать лишь в том случае, если торговля и цены перейдут тот рубеж, за которым кончается терпение обывателя. А наш город обывательский…
В нашем городе существуют следующие политические образования:
а)Группа РНФ (Российский народный фронт), членами которой являются Ананьевский, Шматов и отделившийся от них Понякин, который создал вторую группу — РНФ. Как таковой, наш таганрогский РНФ не является РНФ, ибо никто из членов его не имеет точного представления о программе и направлениях московского (на платформе Иванова) РНФ. Поэтому наш РНФ ограничивается лишь выходами с демократической и антикоммунистической информацией на щитах к парку КиО им. Горького и на улицу Свободы, в перерывах между выходами выясняя отношения между собой, в том смысле, кто глубже и шире понимает процессы, происходящие в стране и мире, а также подвергая остракизму всё, что было после 1917 года. Определенный круг лиц симпатизирует РНФ, но этот круг, как и РНФ, не сможет делать погоды, то есть поднимать и руководить массами.
б)Политклуб «Гражданин»-политико-демагогическо-демократическое образование, которое тем не менее содействует созданию определенных постулатов для людей нового мышления, что само по себе вызывает иронию, ибо во всей прогрессивности «Гражданина» видна неприкрытая конъюнктура в лице председателя клуба Болотина В.А.
в)«Вече» — марксисты, отпочковались от клуба «Гражданин» и являются, на мой взгляд, «бурей в стакане». Но при определённых процессах в политжизни страны могут «пошуметь», впрочем, как и РНФ, и клуб «Гражданин», не более, не более…
г)«Монархисты» — молодёжь, лидер Игорь Задорожный. Цель восстановление монархии, возрождение русской культуры. А также у них существуют элементы антисемитизма, элементы идиотизма и элементы агрессии, которая, на мой взгляд, является более возрастной, чем идейно наполненной. В данный момент они выступают под вывеской «Пушкинский клуб» и вряд ли могут вызвать серьезные опасения.
На этом список политических образований нашего города можно закончить, лишь добавлю к нему, что в будущем возможны образования групп ХДС и религиозно-философских обществ. На мой взгляд, наиболее активным, умным является член РНФ Ананьевский Л.А. Имеет связи с Москвой, а именно с журналом «Гласность», газетой «Экспресс-хроника» и Ивановым (РНФ). Целенаправлен, честолюбив, порядочен — это моё мнение. Не принимает коммунистической идеологии. Имеет реальные данные для того, чтобы стать заметной фигурой в городе. Имеет желание выехать за границу и ищет пути, чтобы в случае «похолодания» покинуть страну. Религиозен, но не до фанатизма, а скорее по «моде». В разговорах часто говорит, что борьба с коммунистической идеологией (но не коммунистами) его смысл, а если понадобится, он возьмется за оружие.
И повторюсь в конце, самые взрывоопасные в городе являются обыватели, и неизвестно, какой будет лидер во время этого (возможного) взрыва, при нынешней инфляции…
Булгаков».
(Фотографии сделаны в городе Ангарске, в зоне особого режима в 1988 году)
Отсюда
Малотиражная брошюра «Тюремный стукач» вышла в середине 1990-х. И она осталась совершенно незамеченной. Её автор – Александр Экштейн к тому времени уехал в Израиль, а потому выбыл из политической повестки дня того времени. Да и слишком неудобная для многих получилась эта брошюра, был смысл её не замечать – Экштейн чистосердечно описал, как он сначала был стукачом на зоне, а затем – в основных южнороссийских и московских политобъединениях. После чтения этой автобиографий у многих людей наверняка возникла бы мысль, что такими экштейнами пронизана вся советская, а после – и российская система. Наверняка некоторые из прочитавших узнали в этом произведении и себя.
Александр Экйштейн был осуждён в 1977 году на 12 лет строгого режима за изнасилование и грабёж. На сотрудничество с тюремной администрацией он пошёл ещё в СИЗО. После тюремщики ему сделали легенду криминального авторитета, без пяти минут «вора в законе». При малейших подозрениях зеков на то, что Экштейн – стукач, его перебрасывали в другую зону, инсценировав перед этим самоистязание, ШИЗО, туберкулёзную больницу или даже бунт, во главе которого оказывался этот стукач. В итоге Экштейн за 12 лет отсидки сменил 9 зон. В последние годы ему даже откладывалась зарплата за работу стукачом – по 40 рублей в месяц. Ни в чём он не нуждался и на зоне.
Отрывки из автобиографичной брошюры Александра Экштейна «Тюремный стукач»:
«Поножовщина произошла, были убитые, покалеченные и много шума. За всё это в зоне был приговорен к расстрелу один человек, на 8–15 лет особого режима было осуждено 5 человек, на срок 3–5 лет строгого режима было осуждено 14 человек, на тюремный режим было отправлено 30 человек, вывезено за пределы области 200 человек. Удар по отрицаловке был сделан мощный, и в зоне стали у «власти» козлы, то есть активисты.
Потом, когда я уже сам находился на тюремном режиме, куда свозятся нарушители со всех колоний страны, я заметил закономерность: именно в те годы, когда произошла в Ростовской колонии поножовщина, начала действовать лагерная статья 77 прим, направленная против отрицаловки, и именно в эти годы по колониям страны, почти одновременно, прокатилась волна междоусобиц, а также так называемых случаев массового волнения. Именно тогда начали «закручивать гайки», очень сильно заработали в зонах жестокие методы «исправления». Появились локальные зоны между отрядами, слово «исправительная» в аббревиатуре ИТК потеряло даже приблизительный смысл.
Режим колоний принял карательный уклон, достаточный для создания сильной и волевой элиты преступности — воров…
Одновременность междоусобиц по колониям страны, которые как-то странно напоминают нынешние национальные столкновения, ясно говорила о том, что пока такие, как я, молодые стукачи, давали сведения о готовящихся столкновениях, другие, более опытные, их подготавливали по заданию оперативников, которые, в свою очередь, имели задание из Москвы, это не может вызвать сомнения умных людей, но что никогда не докажешь. Я-то знаю методы работы ГУИТУ СССР. Как стукач, я «рос» от агента зоновской оперчасти до агента непосредственно работающего на ГУИТУ СССР, то есть стучал на всех подряд. В зоне стучал «куму» на з/к и контролёров, в управлении стучал на «кума», а на управление стучал в ГУИТУ…
Вскоре мне стали платить за доносы деньги, поощрительные, от 40 до 60 рублей. Зам. по оперативной работе начальника Ростовского УИТУ был тогда подполковник Евдокимов. Это он предложил мне работать на управление, и он же, лицемерно пуская слезу умиления, благодарил мою бедную мать за меня такими словами: «Какого сына вырастили, спасибо». Жесточайшая ирония, я осужден за грабеж, изнасилование, и мою мать благодарят за это…
…Человека также могли кинуть в камеру, где сидели по 40–50 опущенных, которые могли изнасиловать, могли и просто попугать, исходя из того, какой приказ получил их лидер в оперчасти. Парень в этом случае должен кого-то порезать или убить из стаи, уйдя на второй срок, или резать лезвием себя, вены, живот, чтобы вынесли на крест, то есть в больницу.
Новочеркасская тюрьма в 1977–1982 годах была своеобразной лабораторией по выращиванию античеловеческих, безнравственных методов пыток. В 1977–1982 годах в Новочеркасской тюрьме функционировало до 30–40 спецкамер с разными методами издевательств, вплоть до убийства. Опыт этой методики затем распространялся по другим тюрьмам и СИЗО страны. Спросите у тех, кто был в Верхнеуральской, Златоустовской, Тулунской, Вологодской, Андижанской тюрьмах. В Ростовской области нарушителей режима содержания собирали в этапы по 30–40 человек и регулярно вывозили в Новочеркасскую тюрьму со всех колоний, на «профилактику». Специально обученные группы контролёров избивали привозимых, причем били так, что становилось ясно — они уверены в своей безнаказанности и правоте.
После избиений осужденных раскидывали по камерам, дабы определить степень увечий и возможность огласки. Пока люди находятся в «отлёжниках», со всех колоний «слетаются» оперативники и начинают дёргать из камер своих людей, получая информацию о настроении прошедших «профилактику». Если кто сломался, вербовать, кто не сломался, продолжить «профилактику».
Из «отлёжников» на прогулку не ходили, так как это означало, что бить дубинками будут до прогулочного дворика, в прогулочном дворике и от прогулочного дворика до камеры. Самыми страшными камерами считались те, где сидели приговорённые к вышке и которых помиловали, дав взамен смерти пятнадцать или десять лет тюремного режима.
Эти заслуживали себе жизнь и тюремный комфорт (жратва, водка, наркотики) ещё более страшными делами, чем те, за которые их приговорили к высшей мере.
1981–1983 годы. Краснодарский край, город Хадыженск.
Колония №9. Начальник колонии подполковник Зайцев, начальник оперчасти капитан Теменев, оперуполномоченный Коробов, замнач по РСР капитан Лысенко.
С 1981 года в колониях страны начались «ломки», то есть кампания по борьбе с отрицаловкой. Людей начали бить, и очень сильно бить… В Краснодарском крае, в 9-й колонии, это началось обвально. Отряд выводили на плац, выстраивали в шеренгу, и председатель СИП вместе с нач. отряда и режимниками подходили к осужденному, отдельно к каждому, и предлагали красную повязку на руку для дежурства по зоне. Кто отказывался, того уводили в ШИЗО, кто надевал повязку, того не трогали, но путь к бродягам для него становился закрытым. Надо заметить, что таким путём создалась самая гнусная разновидность преступности, так называемые черти, зная, что замараны и им ничего не светит в лагерной карьере, а также не имея ни малейшего желания вести нравственный образ жизни, они совершают самые гнусные и явно «шизоидные» преступления.
…В ШИЗО на 300 человек было забито вдвое больше. Были перекрыты все доступы нелегальных путей чая и табака, били с поводом и без повода, в камерах задыхались, теряли сознание, пища, не отличавшаяся качеством в зоне, в ШИЗО была абсолютно несъедобной. Когда заканчивался срок 15 суток, осужденного выводили из камеры в козлодёрку — так окрестили помещение для контролёров, где проходили все экзекуции, — и вновь предлагали надеть повязку и выйти с ней в зону, если нет, то вновь избивали и добавляли очередные 15 суток. Через несколько месяцев поток освобождаемых из ШИЗО достиг высокого уровня, ШИЗО очистился, те 60 человек, которые остались, выдержав всё, были частично вывезены за пределы Краснодарского края, частично осуждены на тюремный режим и частично отправлены в туберкулёзные зоны с дальнейшим переводом на инвалидность…
…Во время «ломки» мне предложили в недрах кабинета начальника оперчасти капитана Пушкарского (Теменев его заменил позже) небольшую игру для поднятия моего авторитета среди бродяг… Когда отряд, в котором находился и я, выгнали на плац для раздачи повязок, в тот момент, когда ко мне подошел с этим предложением председатель СПП (бывший капитан милиции) Шохин, я нанёс ему несколько ударов по лицу кулаком. Так как били «кумовья» и завербованные ими контролёры, то, несмотря на несколько чувствительных ударов во время «экзекуции», я, естественно, не пострадал. Как совершивший «опасный» и «дерзкий» поступок, я был «брошен» в сухую и проветриваемую одиночку, где, мне на «удивление», в «нычках» камеры был большой запас чая, сигарет, сахара и теплое байковое одеяло… В этой камере, которую не шмонали, я находился долго и безболезненно, хотя все остальные сидящие в ШИЗО и находящиеся в зоне считали, что я страдаю наиболее сильно… Затем меня вывезли в больницу с несломленными рёбрами, а после больницы и закончившейся ломательной кампании я нарисовался в зоне, имитируя туберкулёзное покашливание, сутулясь особой тюремной сутулостью бродяги, и уже в качестве «авторитета»…
Впервые я начал контактировать с КГБ ещё в 1983 году, направив туда сообщение о коррумпированной администрации азербайджанской колонии №2. Сообщение возил в Москву мой отец, естественно, не зная, о чём и почему. Он выполнил мою просьбу, а что почём, его не интересовало и не интересует до сей поры.
В Андижане мы уже оформили отношения, и я получил псевдоним «Булгаков», хотя хотел получить «Булгарин», но они что-то там напутали… Надо сказать, организация эта весьма осторожна с подборкой агентуры, даже как-то пуглива.
(1989 год, ноябрь. Москва. После освобождения)
…Я обратился в приёмную КГБ и предложил свои услуги в качестве осведомителя в ноябре 1989 года. Но столичный КГБ не нуждался в осведомителях из провинции и посоветовал мне: «По месту жительства начни, а там увидим…»
(1989 год, декабрь, Таганрог.)
…Начал я по месту жительства в Таганроге. Вначале ко мне отнеслись настороженно, а затем, усмотрев во мне печать «иудушки», поверили и расположились.
Первый, с кем я начал контактировать, работать, был Прокопенко Геннадий Георгиевич, молодой человек, довольно-таки приятный на внешность и в общении ничего, кроме симпатии, не вызывал.
Он посоветовал мне внедриться в городское неформальное политобъединение «Гражданин» и завести знакомство с Ананьевским Леонидом Алексеевичем, в то время являвшимся лидером таганрогской группы РНФ. Я внедрился, познакомился и стал давать информацию о заседаниях, которые проходили по вторникам, клуба «Гражданин» и стучать на Ананьевского Леонида. Он пользовался особенным вниманием КГБ, по нему я давал информацию даже о его семейных неурядицах (его оставила жена)…
Пример типичного моего донесения в КГБ, 1990 год:
…На мой взгляд, политическая обстановка в нашем городе нейтральная, если исходить из обстановки во всей стране, но нестабильно нейтральная. Все зависит от таких центров, как Москва, Ленинград, Ростов, что произойдёт там, то в виде уменьшенной и ослабленной копии произойдет в Таганроге. Самой серьёзной ситуация в городе может стать лишь в том случае, если торговля и цены перейдут тот рубеж, за которым кончается терпение обывателя. А наш город обывательский…
В нашем городе существуют следующие политические образования:
а)Группа РНФ (Российский народный фронт), членами которой являются Ананьевский, Шматов и отделившийся от них Понякин, который создал вторую группу — РНФ. Как таковой, наш таганрогский РНФ не является РНФ, ибо никто из членов его не имеет точного представления о программе и направлениях московского (на платформе Иванова) РНФ. Поэтому наш РНФ ограничивается лишь выходами с демократической и антикоммунистической информацией на щитах к парку КиО им. Горького и на улицу Свободы, в перерывах между выходами выясняя отношения между собой, в том смысле, кто глубже и шире понимает процессы, происходящие в стране и мире, а также подвергая остракизму всё, что было после 1917 года. Определенный круг лиц симпатизирует РНФ, но этот круг, как и РНФ, не сможет делать погоды, то есть поднимать и руководить массами.
б)Политклуб «Гражданин»-политико-демагогическо-демократическое образование, которое тем не менее содействует созданию определенных постулатов для людей нового мышления, что само по себе вызывает иронию, ибо во всей прогрессивности «Гражданина» видна неприкрытая конъюнктура в лице председателя клуба Болотина В.А.
в)«Вече» — марксисты, отпочковались от клуба «Гражданин» и являются, на мой взгляд, «бурей в стакане». Но при определённых процессах в политжизни страны могут «пошуметь», впрочем, как и РНФ, и клуб «Гражданин», не более, не более…
г)«Монархисты» — молодёжь, лидер Игорь Задорожный. Цель восстановление монархии, возрождение русской культуры. А также у них существуют элементы антисемитизма, элементы идиотизма и элементы агрессии, которая, на мой взгляд, является более возрастной, чем идейно наполненной. В данный момент они выступают под вывеской «Пушкинский клуб» и вряд ли могут вызвать серьезные опасения.
На этом список политических образований нашего города можно закончить, лишь добавлю к нему, что в будущем возможны образования групп ХДС и религиозно-философских обществ. На мой взгляд, наиболее активным, умным является член РНФ Ананьевский Л.А. Имеет связи с Москвой, а именно с журналом «Гласность», газетой «Экспресс-хроника» и Ивановым (РНФ). Целенаправлен, честолюбив, порядочен — это моё мнение. Не принимает коммунистической идеологии. Имеет реальные данные для того, чтобы стать заметной фигурой в городе. Имеет желание выехать за границу и ищет пути, чтобы в случае «похолодания» покинуть страну. Религиозен, но не до фанатизма, а скорее по «моде». В разговорах часто говорит, что борьба с коммунистической идеологией (но не коммунистами) его смысл, а если понадобится, он возьмется за оружие.
И повторюсь в конце, самые взрывоопасные в городе являются обыватели, и неизвестно, какой будет лидер во время этого (возможного) взрыва, при нынешней инфляции…
Булгаков».
(Фотографии сделаны в городе Ангарске, в зоне особого режима в 1988 году)
Отсюда
Комментариев 1
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.