Дети любви. Что случилось с рождёнными от советских солдат

Как недавно выяснилось, всё еще популярное на Западе представление о массовом насилии советских солдат над немками в 1945 году — это миф, никаких двух миллионов изнасилованных женщин быть не могло. Но близкие контакты между солдатами и местными жительницами всё же имели место быть, и от этого рождались дети. Какова была их судьба? Как к ним относились советская армия и местное общество? Удавалось ли им найти своих отцов, пускай и через 50 лет? И насколько сильно отличались похождения советских и западных воинов-освободителей?

Свадьбы не будет!

Советский Союз, наряду с другими державами-победительницами, оккупировал Австрию с 1945 по 1955 год. В итоге войска были выведены, а страна официально приняла нейтральный статус. Всего в советской зоне оккупации в начале 1946 года размещалось около 200 тысяч солдат (британский, американский и французский контингенты не превышали 70 тысяч). Даже накануне полного вывода войск в стране всё ещё оставались 50 тысяч военнослужащих, представителей гражданского персонала и членов их семей.
С австрийскими мужчинами ситуация была очень тяжёлой: 380 тысяч не вернулись с войны, немало погибло в концлагерях. Ещё в 1948 году на 100 женщин в Австрии приходилось 70 мужчин. С учётом относительно привилегированного положения советских сил в нищей стране их популярность среди женщин была велика.
Конечно, сначала речь шла о достаточно грубых контактах — австриек или насиловали, или они сами предлагали себя солдатам за деньги или продукты. В первые несколько лет оккупации австрийская полиция зафиксировала десятки тысяч таких инцидентов. Большинство документов на эту тему пока засекречено, однако Барбаре Штельцль-Маркс, главному историку «детей оккупации», удалось найти в российских архивах данные, свидетельствующие о том, что и спустя несколько лет оккупации проблема не была решена — несмотря на все наказания, разъяснительные политзанятия на эту тему и так далее.
Однако было бы неверным считать, что контакты между советскими солдатами и австрийками ограничивались насилием и сексом за деньги: многие участники событий невинно флиртовали, более-менее регулярно встречались и — в исключительных случаях — вступали в брак. Поскольку советские войска были расквартированы по всей восточной Австрии (в том числе в Вене) и их не запирали в гарнизонах, у солдат и офицеров было множество шансов познакомиться с местными женщинами: в театре, на танцах, на рынке, на рабочем месте, даже дома (немало оккупантов снимали жильё у австрийцев).


Австрийские женщины оказались меж двух огней. Оккупационная администрация США и Великобритании считала Австрию побеждённой, а не освобождённой страной. Уже 13 мая 1945 года англосаксы выпустили распоряжение, порицающее близкие отношения с местным населением. Брак считался крайней формой таких отношений и категорически запрещался. С начала 1946 года этот запрет постепенно снимался: многие австрийки вышли замуж и уехали за море. Немало французских, английских и американских солдат предпочли остаться в Австрии со своими новыми жёнами.
СССР представлял собой особый случай: официально никаких запретов на близкие отношения не было, но фактически они считались нежелательными. Австрийки могли оказаться шпионками или «классово чуждым элементом». Если на какие-то интрижки могли закрывать глаза, то браки солдат и офицеров с иностранками были под запретом (по официальному постановлению Политбюро). Для офицеров этот запрет сняли только после смерти Сталина, 24 октября 1953 года, но и тогда армейские политработники продолжали внушать своим подопечным, что половые связи с иностранками нежелательны.
В итоге действовали двойные стандарты: на романтические отношения власть закрывала глаза, пока их держали в тайне. Но если женщина рожала ребёнка или изъявляла намерение выйти замуж, «виновника» переводили в другой гарнизон или отправляли назад в СССР. Даже к переписке с иностранками относились негативно. То есть хеппи-энд для таких отношений был невозможен.

Презренные «русские дети»

Местное общество к гулянкам с советскими солдатами относилось ещё более неприязненно. Нацистская пропаганда, заставлявшая относиться к народам СССР как к недочеловекам, не прошла даром. К тому же «потеря» своих женщин воспринималась австрийцами как ещё один удар — после поражения и оккупации. Те, кого в полный голос называли русскими подстилками, обычно скрывали близкие отношения с советскими гражданами от своего окружения.
Больше всего это, естественно, сказывалось на «детях оккупации»: по примерным подсчётам на 1955 год в советской зоне их родилось 8 тысяч (и около 20 тысяч по всей Австрии). Точное число указать едва ли возможно, потому что многие матери писали «Неизвестен» в графе «Отец» в свидетельстве о рождении.
Росли эти дети в атмосфере недоброжелательности, презрения, издевательств и насмешек. «Русский парень» был самой оскорбительной кличкой, и подростки, которые так обзывались, не всегда даже понимали, что за ней стоит. Таких детей не пускали в гости соседи, их отказывались крестить и сдавали дальним родственникам (если не в детдом). Если говорить о причинах такого негативного отношения, то их как минимум две: общественная память об отдельных случаях изнасилований и глубоко укоренённые в сознании людей нацистские предрассудки, которые государство не особенно стремилось искоренять.
Несмотря на это, а также на невозможность получить алименты от граждан стран-союзников, большинство австрийских женщин не отказывались от своих детей — видимо, они были зачаты в любви! Но финансовые проблемы решать как-то приходилось: женщины находили себе новых мужей и отдавали детей в бездетные семьи.
Рассказывает «русский ребёнок» Рената М.: «Тяжёлое у меня было детство. Меня, дочку оккупанта, в деревне никто не любил. В 1952 году мама вышла замуж за односельчанина, и из-за моего происхождения я не могла остаться в семье. Отчим меня ненавидел. В шесть лет меня отдали приёмным родителям». Там жизнь Ренаты не стала лучше: её не любили, она стала Золушкой и делала за всех тяжёлую работу — более того, её домогался старший сын приёмных родителей.
Даже в более благополучных семьях тема настоящего отца была табуирована. Карл К. (родился в 1947 году) только к десяти годам начал подозревать, почему он живёт с отчимом и, в отличие от сводной сестры, носит девичью фамилию матери. Но на его вопросы никто не давал ответа. «Мои бабушка и тёти всегда утешали меня, если я спрашивал их о моём настоящем отце. Они говорили, что я его никогда не знал и что он умер. Даже фотографии его не осталось… У меня было чёткое ощущение, что все всё знали, но молчали». Только в 2005 году Карл К. прямо спросил мать о своём отце и узнал правду.
Когда Райнхарду Хенингеру было три года, его мать вышла замуж за австрийца. Он был солдатом вермахта, воевавшим на Восточном фронте, и постарался стереть всю память о биологическом отце своего пасынка. К счастью, мама Райнхарда уговорила подругу спрятать фотографию и письмо от её первого возлюбленного. Только после смерти приёмного отца сын смог поговорить с матерью откровенно и узнал, что та была безумно влюблена в некоего Михаила Покулева, который служил в Ибсе-ан-дер-Донау. Но это ещё счастливая история: обычно документальных свидетельств не остаётся, а матери обещают раскрыть тайну на смертном одре и не сдерживают своего слова.

«Стена молчания» рухнула только через 50 лет

«Мы не просто отбросы войны — мы дети, которые хотят увидеть и узнать своих отцов», — заявила в своём открытом письме в газете «Дер стандарт» (1995 год) Бригитта Рупп, дочь австрийки и британского солдата. Несмотря на все табу, общественное порицание и заговор молчания со стороны родственников, желание узнать своего отца часто становится делом жизни «детей оккупации» (и они передают эту миссию своим детям). Это желание рождается независимо от жизненных обстоятельств — у детдомовцев и у тех, кто прожил счастливое детство; у тех, кто узнал о своём отце уже в школе и у тех, кто узнал об этом лишь в преклонном возрасте; у детей советских, французских, британских и американских солдат; даже у тех, кто родился от насильственной связи.
Кстати, дети западных военных отнюдь не всегда с лёгкостью находят своих отцов: хотя холодная война и советское отношение к связям с иностранцами им не препятствовали, нежелание матерей и родственников раскрывать давний эпизод работало точно так же. Увы, «стена молчания» нередко рассыпалась лишь после смерти матери или приёмного отца. Только в последние годы эта тема начала активно обсуждаться в общественном пространстве Австрии. Тогда же заработали группы самопомощи вроде GI Trace (дети американских солдат) или «Сердец без границ» (дети французских солдат), а социальные сети очень помогли установить контакты.
Эта волна в 2000-х годах дошла и до детей советских солдат: после серии публикаций в прессе они всё чаще обращаются в Институт исследований последствий войны имени Людвига Больцмана, в Посольство РФ в Австрии, в Посольство Австрии в Москве и даже непосредственно к Центральному архиву Министерства обороны (ЦАМО) в Подольске. Все эти учреждения стараются помочь и нередко успешно находят отцов и дедов, однако им мешает официальная политика России, которая гласит не раскрывать личные данные без согласия родственников.
Настоящий прорыв случился благодаря телепередаче «Жди меня». В 2007 году Райнхарду Хенингеру с помощью австрийских историков и телевизионщиков удалось попасть в эфир и показать там фото Михаила Покулева — и его узнали! Хенингер нашёл в России своих сводных брата и сестру и смог посетить могилу отца. Оказывается, перед своей смертью в 1980 году Михаил рассказал сыну о своей австрийской возлюбленной, и тот тоже безуспешно пытался найти её. Уже в Австрии Хенингер организовал встречи «детей оккупации», где с каждым годом участвует всё больше людей. Для них встречи стали первой возможностью поделиться своим опытом с теми, кто пережил нечто подобное, и, что немаловажно, помочь друг другу в поисках близких по российским архивам и другим организациям.

Совсем не галантные американцы

История «детей оккупации» после 60 лет умалчивания заканчивается если не хеппи-эндом, то хотя бы честным взглядом на своё прошлое — причём именно предрассудки австрийского общества оказались главным препятствием. Примечательно, что дети западных военных пробивают ту же «стену молчания», что и дети советских.
И одновременно на уровне СМИ, политиков и общественного мнения воспроизводится миф о русских солдатах-варварах, якобы изнасиловавших два миллиона немок. Русских солдат здесь противопоставляют галантным западным союзникам, приносившим Германии и Австрии доллары и бесплатный шоколад. Однако не только «дети оккупации», но уже и историки начинают понимать, что разница между западными и восточными армиями — и в насилии, и в любви — была не столь уж принципиальной.
Так, в 2016 году на страницах известного The Journal of Interdisciplinary History вышло исследование двух австралийских учёных, где они едва ли не первыми попытались дать статистику ограблений, изнасилований и других правонарушений, которые американские солдаты совершили в Европе. Недавно опубликованные отчёты начальника Военной полиции США за 1945–1946 годы показали, что уровень преступности в этой среде был гораздо выше, чем считается в мифе об освободителях.
Так, только за один день (21 апреля 1945 года) военная полиция 3-й Пехотной дивизии, занявшей Нюрнберг, расследовала три изнасилования, два случая недозволенного братания с местными и один конфликт с гражданскими лицами на территории их жилища. После окончания боевых действий поведение солдат не стало лучше (как можно было бы ожидать, списывая эксцессы на угар войны). 22 июня пьяные американские военные ворвались на железнодорожную станцию Фридберг (Гессен), порвали все документы немецких сотрудников, избили их, а потом вытащили девушек и женщин за волосы на улицу и изнасиловали их.
Но, как подчёркивают учёные, отдельные яркие случаи рискуют запутать — неясно, это верхушка айсберга или же исключительные явления. Принимая во внимание неопределённость в ключевых параметрах (сколько случаев изнасилования, кончившихся беременностью, становятся известными, сколько процентов жертв насилия сообщают об этом, сколько сообщений доводится до расследования, наконец, сколько обвинённых в изнасиловании солдат были наказаны по другим статьям), авторы представили три сценария американских правонарушений в Европе.
«Военная статистика, которую мы рассмотрели, заставляет радикально переосмыслить благостный портрет американских солдат как освободителей и доброжелательных гостей в послевоенной Европе… Они куда более жестоко вели себя с местным населением, чем считалось ранее… Уверенно можно заключить, что американские солдаты грабили и насиловали с поразительной безнаказанностью», — заключают авторы статьи. Конечно, и статистические выкладки историков, и их общий критический посыл наткнулись на ожесточённую критику на страницах того же журнала. На возражения они дали обстоятельный ответ, и спор, вероятно, продолжится. Но мифу о добрых американцах (по сравнению со зверями-русскими) был нанесён мощный удар — с цифрами в руках.