Странный случай в армии

Хочу поделиться с вами историей, которая произошла со мной много лет назад во время службы в армии. Было это в 1995 году. Тогда меня из-за конфликта с прапорщиком перевели в другую воинскую часть. Притом из Мурманска перебросили аж на север Сибири, в воинскую часть, расположенную в Кайеркане, тогда ещё отдельном городе — теперь это один из районов Норильска. На момент перевода я уже считался «черпаком», то есть отслужил ровно год.

Новая рота оказалась довольно приветливой, особых конфликтов не возникало, а узнав мою историю, сослуживцы отнеслись ко мне даже с уважением за твёрдость позиции, однако речь не об этом. Всё было по уставу: подъём, обед, стрельбище. Жизнь мне стало осложнять только то обстоятельство, что новая часть, в отличие от предыдущей, располагалась в глухой местности. До города было километров двадцать, а то и больше, на запад.

К северу от части, ещё километрах в десяти, располагался старый, но ещё действующий карьер. Зачастую нас гоняли туда для мелких подсобных работ. Во все остальные стороны от места моей службы тянулась необъятная сибирская тайга. Из рассказов сослуживцев я узнал, что в советские времена здесь проводились ядерные испытания и было произведено несколько подземных атомных взрывов.

По своей гражданской профессии я ветеринар, поэтому меня очень скоро пристроили в кинологический отряд. Собак было немного, около десятка, все немецкие овчарки, и нужны они были, как поясняли офицеры на бесчисленных инструктажах, чтобы быстро находить человека в лесу. Мне досталась годовалая мосье по незамысловатой кличке Тайга, совершенно не обученная поисковому делу, да ещё и со сложным характером. На первой же нашей совместной тренировке к концу она сильно разнервничалась и, впав в беспокойство, стала метаться и рваться с поводка. На мои малоопытные попытки её успокоить Тайга отреагировала агрессивно, вцепившись зубами мне в ладонь и едва не прокусив её насквозь. На собаку быстро нацепили намордник и загнали в питомник, меня направили в лазарет.

В целом ситуация штатная и контролируемая — пара швов, три пузырька зелёнки, и инцидент исчерпан. Однако на деле выходило иначе. Оказалось, что Тайга уже проявляла агрессию к другим солдатам и плохо поддавалась дрессуре. Поэтому случай со мной лишь подтвердил опасения командира части, и он решил избавиться от собаки. На первых же учениях он приказал просто пристрелить её. Узнав об этом, я возмутился до крайней степени. Как же так? Мне дали всего один шанс, при этом не проинформировав заранее о сложностях с животным. Собаку мне было очень жаль, плюс во мне взыграла профессиональная гордость, и я помчался прямиком к командиру. Добившись приема, я начал было упрашивать его дать мне ещё раз попробовать поработать с Тайгой и, к своему удивлению, не встретил особого противления.

— Хочешь ещё попробовать? Валяй, действуй! — сказал командир, пожав плечами. — Если и на этот раз не получится, тогда точно утилизировать придётся. Мне лишние показатели травмированных солдат не нужны.

К делу я приступил немедленно, для начала навестив Тайгу в питомнике. Когда она меня увидела, да ещё и с угощением, то виновато прижала уши и со страхом смотрела на меня снизу вверх раскаивающимся взглядом. Однако угощение приняла. Теперь, владея ситуацией, я стал постепенно находить подход к строптивой овчарке, используя свои профессиональные знания. Контакт нам удалось наладить спустя два долгих месяца, после чего Тайгу снова допустили до тренировок, и дела у нас пошли в гору.

Довольно скоро мы вышли в лидеры. Собака оказалась очень умной и способной: на раз находила спрятанные вещи, обезвреживала подставных уголовников, демонстрируя весьма неплохие показатели. Оправдывая свою кличку, Тайга очень хорошо проявила себя в поиске на местности. Самый слабый запах не мог укрыться от её носа даже в наиболее трудных участках леса. Так и стали мы служить вместе. Дембель, до которого оставалось ещё полгода, стал представляться мне не настолько уж желанным, ведь он означал, что мне придётся оставить Тайгу и уехать домой. За успехи в работе с животными мне была объявлена благодарность.

И вот спустя какое-то время (точно уже не помню, сколько именно) произошел со мной странный случай. Случилось всё в середине августа. Как-то раз погнали нас на карьер песочку для полковника набрать, привезли на машине, выгрузили. День был летний, ясный, но не жаркий, какие часто бывают в Сибири. Стали мы самосвал песком загружать, лопат совковых в то время на всех в достатке было, не то, что автоматов, так что дело быстро продвигалось. А покуда мы работали, офицеры и сторожа карьера что-то активно обсуждали, смеялись. Ну, мы вопросов не задавали — и так всё понятно.

В общем, загрузились мы и назад в часть поехали, прибыли на место часам уже к четырем дня. Далее день пошёл как обычно, поужинали, затем настало свободное время. Примерно за час до отбоя, около десяти вечера, на свою беду выхожу я из казармы воздухом, значит, подышать, на звёздное небо полюбоваться — стемнело недавно, небо ясное, без единого облачка. И тут мне навстречу бежит хорошо подвыпивший старший лейтенант по фамилии Царёв.

— Срочно! — орёт он и хватает меня за грудки. — Срочно беги к карьеру! Я в сторожке у них свой табельный забыл!

Я сначала онемел от неожиданности, даже не знаю, что и сказать, стою как вкопанный. А он орать продолжает уже и на мат переходить стал.

— Можно, — говорю, — мне хоть напарника выделить? Тёмное время суток всё-таки.

И тут из штаба выходит командир части, тот и вовсе еле на ногах держится. Остановился у крыльца метрах в трёхсот от нас, и кричит:

— Рядовой! Исполнять приказ старшего лейтенанта Царёва! Отлучку в тёмное время суток санкционирую!

Схватил меня Царёв за шиворот и в сторону КПП толкнул. Ну что же делать? «Десять километров, конечно, далековато, но по дороге и быстрым темпом часа полтора в одну сторону, если за три обернусь, так ещё и выспаться успею», — подумал я и направился к КПП.

Просёлочная дорога, проходящая между карьером и частью, была извилистой и ухабистой, тем не менее, шел я довольно быстро. Как только достаточно далеко отошёл от части, бодрость духа стала меня быстро покидать. Страшновато оказаться одному в глухом лесу ночью. Мрачная давящая атмосфера окружает такую ситуацию. От леса начинает исходить ощущение скрытой угрозы. Моментально я припомнил все солдатские страшилки нашей части о том, что люди в тайге пропадают бесследно, о радиации и прочем.

По субъективному ощущению я прошёл уже достаточно далеко, и вот-вот должен был добраться до поворота направо, ведущего к карьеру. Поэтому я стал жаться к краю дороги, и вдруг увидел слабый жёлтый свет, проникающий из-за деревьев, со стороны, где предположительно располагался карьер. «Ну, наконец-то!» — с облегчением подумал я, вспоминая огромные прожектора, которые мы там видели днём, когда грузили песок. Ночью сторожа освещали карьер мощными прожекторами, чтобы осматривать весь его периметр. Решив срезать, я направился к свету через лес. По дороге от поворота до карьера должно было быть километра два, а напрямую и того меньше. Пройдя достаточно далеко вглубь тайги, я осознал, что прошёл уже более двух километров, но так и не вышел к своей цели. Свет же светил ярко и продолжал мерцать из-за деревьев.

Мне стало жутко, липкий страх неизведанного подступил к горлу, сердце забилось сильнее. Решил пойти диагонально относительно дороги и предполагаемого источника света. Так продолжалось ещё какое-то время, свет стал явно сильнее. Очень скоро мне стало казаться, что это вовсе не прожектора, поскольку стало заметно, что свечение из-за деревьев не было однородным и со временем немного меняло цвет то на белый, то на голубой. Остановившись, я стал вглядываться, пытаясь определить природу этого загадочного света. Тут в поле моего зрения попали небольшие огоньки, двигающиеся где-то в районе источника света — они качались вверх-вниз и явно приближались. Заворожённый этим экзотическим зрелищем, не отрывая взора, взволнованный, я судорожно соображал, пытаясь найти разумное объяснение наблюдаемому феномену. Возможно, это сторожа с фонарями прочёсывают местность?..

Как-то инстинктивно я спрятался за сосну и отвёл взгляд. Свечение продолжалось, но мерцание огоньков уменьшилось. Медленно я стал выглядывать из-за дерева, несколько секунд фонарей не было видно, затем они появились, как-то странно подёргиваясь из стороны в сторону, но тут же выровнялись и вновь стали, качаясь, медленно приближаться. Отвернувшись, я уже не знал, что делать. Паника нарастала, мысли хаотично метались и всё более спутывались. Свечение вновь успокоилось. Ещё не до конца осознав ситуацию, я снова высунул голову. Так же быстро фонари «настроились» на меня и продолжали движение в мою сторону. «Они реагируют на взгляд!» — пронеслось у меня в голове, и я резко отвернулся.

Не знаю, сколько я просидел за деревом, не высовываясь в сторону света — может, час или того больше. Все оставалось по-прежнему, свет мерцал, не усиливаясь и не уменьшаясь. Наконец, у меня возник план действий. Я решил, не оглядываясь, возвращаться к дороге. Аккуратно встав, стараясь производить как можно меньше шума, я стал двигаться по направлению к дороге. Вскоре мне стало казаться, что просвет дороги уже виден впереди, это вызвало у меня некоторое облегчение, и непонятно по какой причине, я оглянулся.

То, что я увидел у себя за спиной, было крайне непонятно и сюрреалистично. Большой источник света оставался на месте, но буквально в нескольких метрах от меня находилось нечто непонятное. Это напоминало раскалённый докрасна металлический шар с отростками или антеннами по всей поверхности сферы. Цвет шара был скорее светло-жёлтым и очень ярким. Диаметр был чуть меньше метра, отростки были толстыми относительно объекта, а сам он вовсе не качался вверх-вниз в воздухе, а катился в моём направлении по земле, оставляя этими своеобразными шипами характерные следы на земле. Отдалённо он напоминал подводную мину времен Второй мировой войны. Шар казался металлическим и в то же время глянцево-блестящим. Свою реакцию я помню смутно, вроде бы я закричал, мысли спутались окончательно, а шар продолжал подкатываться ко мне. На этом мои воспоминания обрываются…

Очнулся я в уже городской больнице и всё нижеизложенное знаю со слов сослуживцев и врачей. Той ночью я так и не вернулся, и ближе к утру всю часть подняли по тревоге. Солдат отправили прочёсывать лес между карьером и частью, а офицеры немедленно выехали к сторожам. Забрав забытое табельное оружие, офицеры выяснили, что никакой рядовой ночью не приходил к карьеру, и вообще ничего необычного они в ту ночь не заметили. Лес прочёсывали до самого вечера, квадрат за квадратом, но всё безрезультатно. Командиру части пришлось дать сигнал высшему руководству. Меня объявили дезертиром и начали масштабные поиски по периметру. К концу второго дня поисков были сделаны первые находки.

В сорока километрах к югу от расположения части, то есть в противоположной стороне от карьера, собаки взяли след и нашли мою одежду. Картина выглядела очень странно. Детали моей формы лежали цепочкой, на равном расстоянии друг от друга, начиная с кителя и заканчивая трусами. Пуговицы в большинстве своём были оторваны. Создавалось впечатление, что я перемещался, постепенно раздеваясь, будто бы пытался отмечать пройденный путь. Одежда в большинстве своём была изодрана, со следами крови.
Однако меня найти все же не удавалось. К вечеру второго дня поисков к солдатам поступил приказ возвращаться в лагерь до утра. И лишь моя верная Тайга не собиралась заканчивать поиски — она продолжала стремиться вперёд. Ведомая опытным поисковиком, она буквально рвалась с поводка, и когда тот попытался её развернуть и направиться к поисковому лагерю на ночлег, овчарка бросилась на него, заставив выпустить поводок из рук, после чего рванула вглубь леса. И всё же её никто не решился преследовать ночью.

Наутро группы поисковиков устремились по следу собаки и уже через несколько километров обнаружили её. Тайга лежала рядом со мной, свернувшись у моей груди. Я лежал на боку абсолютно голый, с исцарапанными руками и ногами, лицо было в крови. На теле у меня не было ни единого волоса — ни бровей, ни ресниц, ни какого-либо другого естественного волосяного покрова. Однако, к удивлению поисковиков, у меня прощупывался слабенький пульс. Как я за двое суток без еды и воды преодолел по густой тайге более пятидесяти километров, осталось не прояснённым.
Меня оперативно транспортировали в город, где было диагностировано переохлаждение. Причина, по которой я лишился всех волос, также осталась загадкой, тест на радиацию ничего не выявил, других признаков лучевой болезни также не было установлено. Как пояснил впоследствии врач, если бы не собака, согревавшая меня своим телом всю ночь, до утра я бы не дожил.

Выдать меня за дезертира так и не удалось. Как только информация просочилась в командование, там сразу же инициировали опрос дежуривших в ту ночь на КПП солдат, которых ещё не успели запугать командир части с лейтенантом Царёвым. Затем допросили сторожей карьера, которые к тому времени припомнили странное зарево, виденное ими указанной ночью над лесом. Кто-то из командования допрашивал и меня после того, как я пришёл в сознание. Это был пожилой полковник, не упомню сейчас его фамилию, ему я впервые подробно рассказал всё, что помнил, в деталях.

Он внимательно меня выслушал, что-то записывая у себя в блокноте, потом велел мне не волноваться, сказал, что подозрения в дезертирстве с меня сняты, а историю эту мне лучше позабыть. И вправду, по результатам служебного расследования я был полностью оправдан, а командира части и лейтенанта понизили в званиях и перевели в другие регионы. Как мне рассказали позднее, местный генерал давно искал повод избавиться от этого командира части. Пролежав в больнице около трёх недель, я был выписан и демобилизован досрочно по состоянию здоровья, так как перенес воспаление лёгких. Однако после всего случившегося я не мог не попытать счастья. Моей обязанностью было попробовать забрать Тайгу с собой. С трудом добившись пропуска в часть и приёма у нового начальника, я объяснил ему ситуацию, о которой он и без того слышал, и стал просить отдать или продать мне собаку. Новый начальник, внушительных размеров подполковник с хитрыми бегающими глазами, долго расспрашивал меня о событиях в лесу. После того, как он вытянул из меня все детали, долго качал головой, затем пояснил, что Тайга к себе никого не подпускает, и вообще, по-видимому, может работать только со мной. В связи с этим он и разрешил мне забрать овчарку.

Сейчас ей уже больше двадцати лет, и она до сих пор не потеряла хватки: больших трудов стоит удерживать её на поводке, когда она видит конкурентку из соседнего подъезда или бродячего вороватого кота. Один из её внуков даже отметился призовым местом на выставке. Когда я пишу эти строки, верная Тайга лежит у моих ног.

После службы я редко вспоминал о произошедшем со мной случае. Волосы у меня быстро отросли и, помимо переохлаждения и его последствий, никаких иных проблем со здоровьем у меня не проявилось. Вскоре я женился и зажил обычной жизнью. Когда я рассказал жене эту историю, она очень заинтересовалась и даже уговорила меня на сеанс гипноза. Изначально я был категорически против, но потом все же решился, хотя и с очень большим трудом. На самом деле страх вспомнить что-либо перекрывал всякое любопытство. На сеансе странная женщина-гипнотизёр просила меня расслабиться, закрыть глаза и слушать только её голос.

Выполнив все её указания, я мысленно вернулся к последней точке моих воспоминаний, явственно вспомнил тот загадочный объект, подкатывающийся ко мне. Однако дальше ничего не происходило. Как ни старалась дама-гипнотизер, задавая мне различные вопросы, ни на один из них я так и не смог ответить. После многих вопросов, оставшихся без ответа, она прекратила сеанс, пояснив, что у меня очень низкая гипнабельность, и помочь мне она не может. С тех пор я больше не обращался ни к каким специалистам.

И всё же иногда я думаю: что же произошло со мной там, в лесу? Пытаюсь вспоминать, и порой мне кажется, что вот-вот я вспомню что-то. Приходят какие-то отрывочные образы — мне кажется, я помню стены, не кирпичные, а скорее каменные, похожие на стены средневековых замков, камни в этих стенах большие, очень ровные, как шлакоблоки, цвета базальта. Кажется, я находился в помещении с такими стенами. Но сам я уже не уверен, воспоминания ли это или просто выдуманные мной образы, которыми разум пытается заполнить ту зияющую пустоту, которая так и остается незаполненной.

via