75 лет с начала блокады Ленинграда

75 лет назад, 8 сентября 1941 года, началась
«Каждый чувствовал себя бойцом»

Когда блокадное кольцо замкнулось, жители стали готовиться к осаде. Продуктовые магазины опустели, ленинградцы сняли все свои сбережения, началась эвакуация из города. Немцы стали бомбить город — людям пришлось привыкать к постоянному грохоту зениток, реву самолетов, взрывам.
«Дети вместе со взрослыми таскали на чердаки песок, наполняли водой железные бочки, раскладывали лопаты… Каждый чувствовал себя бойцом. Подвалы должны были стать бомбоубежищами», — вспоминала жительница Ленинграда Елена Колесникова, которой на момент начала блокады было девять лет.

По словам Георгия Жукова, Иосиф Сталин говорил о создавшемся положении как о «катастрофическом» и даже «безнадежном». В Ленинграде на самом деле наступили страшные времена — люди умирали от голода и дистрофии, горячей воды не было, крысы уничтожали запасы еды и разносили инфекции, транспорт стоял, больным не хватало медикаментов. Из-за морозных зим замерзали водопроводные трубы и дома оставались без воды. Топлива катастрофически не хватало. Людей не успевали хоронить — и трупы лежали прямо на улице.
При этом, как вспоминали блокадники, несмотря на происходящий ужас, залы театров и кино не пустовали. «Артисты у нас иногда бывали. Большие концерты не устраивались, а приезжали человека по два и давали представления. Ходили на оперы», — рассказывала жительница Ленинграда Вера Евдокимова. Балетмейстер Обрант создал детский танцевальный коллектив — мальчики и девочки за те страшные блокадные дни дали около 3 тысяч концертов. Взрослые, приходившие на представления, не могли сдержать слез.

Именно во время блокады Дмитрий Шостакович начал работу над своей знаменитой симфонией — «Ленинградской».

Продолжали работать поликлиники, детские сады, библиотеки. Мальчишки и девчонки, чьи отцы уехали на фронт, трудились на заводах, участвовали в противовоздушной обороне города. Работала «Дорога жизни» — единственная транспортная магистраль через Ладожское озеро. До наступления зимы по «Дороге жизни» ходили баржи с продовольствием, по которым постоянно стреляли немецкие самолеты. Когда озеро замерзло, по нему стали ездить грузовики, иногда проваливавшиеся под лед.

Блокадное меню

Дети, внуки блокадников неоднократно замечали, как те бережно относятся к хлебу, подъедают последние крошечки, не выкидывают даже заплесневелые остатки. «При ремонте в квартире бабушки я нашел множество мешков с покрытыми плесенью сухарями — на балконе и в шкафу. Пережив ужасы блокады, бабушка всю оставшуюся жизнь боялась остаться без продуктов и в течение многих лет запасала хлеб», — вспоминает внук блокадницы. Жители Ленинграда, отрезанные от всего мира немецкими войсками, могли рассчитывать лишь на скромный паек, состоявший практически из одного хлеба, который выдавали по карточкам. Больше всего, разумеется, получали военные -— 500 г хлеба в сутки. Рабочим доставалось по 250 г, всем остальным — по 125. Блокадный хлеб мало напоминал довоенный или современный — в тесто шло все подряд, включая обойную пыль, гидроцеллюлозу, древесную муку. По данным историка Дэвида Гланца, несъедобные примеси в некоторые периоды достигали 50%.

С зимы 1941 года объем выдаваемого хлеба немного повысился, но этого все равно катастрофически не хватало. Поэтому блокадники ели все, что только можно было.

Из кожаных изделий — ремней, курток, сапог — готовили студень. Сначала выжигали из них в печке деготь, потом вымачивали в воде, а потом вываривали. Иначе можно было умереть от отравления. Широко распространен был мучной клей, который использовали для поклейки обоев. Его отскребали от стен и варили из него суп. А из строительного клея, который брусками продавался на рынках, готовили желе, добавляя специи. В самом начале блокады сгорели Бадаевские склады, где хранились запасы продовольствия города. Жители Ленинграда на пепелище собирали землю в том месте, где сгорели запасы сахара. Потом эту землю заливали водой и давали отстояться. Когда земля оседала, оставшуюся сладкую калорийную жидкость кипятили и пили. Называли этот напиток земляным кофе. Когда пришла весна, собирали траву, варили супы и жарили лепешки из крапивы и лебеды.

От голода и холода люди дурели и ради выживания были готовы на все. Матери кормили детей собственной кровью, надрезая вены или соски. Люди поедали домашних и уличных животных и... других людей. В Ленинграде знали — если у кого-то из квартиры пахнет мясом, то это, скорее всего, человечина. Часто тела умерших оставляли в квартирах, потому что отвозить на кладбище их было опасно: обезумевшие от голода ленинградцы ночью разрывали снег и землю и занимались трупоедством. В городе действовали организованные банды, которые заманивали людей к себе домой, убивали и поедали. Родители убивали одного ребенка, чтобы накормить остальных детей. В силу вступил закон джунглей — выживает сильнейший. Разумеется, это преследовалось уголовно и пойманным каннибалам грозил расстрел, но ничто не могло сдержать животный голод.

Дневник Тани Савичевой — девочки, день за днем фиксировавшей смерть всех своих близких, — стал своеобразным символом ужасов блокады. Сама Таня Савичева умерла в 1944 году, уже в эвакуации.

Когда блокада была снята и у людей снова появился доступ к еде, по Ленинграду снова прокатилась волна смертей. Оголодавшие ленинградцы набрасывались на пищу, поедая все в один присест, а потом мучительно умирали — их организм был просто не в состоянии переварить съеденное. Те, кто сохранил контроль над собой, вняли рекомендациям врачей и ели понемногу полужидкую пищу.
За 872 дня блокады умерло более миллиона человек, главным образом от голода. Кстати, год назад петербургские генетики изучили ДНК 206 блокадников и установили: страшный блокадный голод смогли перенести обладатели определенных генотипов, позволяющих человеческому организму очень экономно расходовать энергию.

У обследованных блокадников на 30% чаще встречались варианты генов, отвечающих за экономичный метаболизм.

Видимо, эти врожденные качества помогли людям пережить экстремальную нехватку пищи и другие ужасы войны.
Блокада Ленинграда завершилась 27 января 1944 года — тогда Красная армия с помощью кронштадтской артиллерии заставила нацистов отступить. В тот день в городе раздался праздничный салют, а все жители покинули свои дома, чтобы отпраздновать конец осады. Cимволом победы стали строки советской поэтессы Веры Инбер: «Слава и тебе, великий город, / Сливший воедино фронт и тыл, / В небывалых трудностях который / Выстоял. Сражался. Победил».

Отсюда